[ Оглавление ]
[ Пролог ] [ Глава 1 ] [ Глава 2 ] [ Глава 3 ] [ Глава 4 ] [ Глава 5 ] [ Глава 6 ] [ Глава 7 ] [ Глава 8 ] [ Глава 9 ] [ Глава 10 ] [ Глава 11 ] [ Глава 12 ] [ Глава 13 ] [ Глава 14 ] [ Глава 15 ] [ Глава 16 ] [ Глава 17 ] [ Глава 18 ] [ Глава 19 ] [ Глава 20 ] [ Глава 21 ] [ Глава 22 ] [ Глава 23 ] [ Глава 24 ] [ Глава 25 ] [ Глава 26 ] [ Глава 27 ] [ Глава 28 ] [ Глава 29 ] [ Глава 30 ] [ Глава 31 ] [ Глава 32 ] [ Глава 33 ] [ Глава 34 ] [ Глава 35 ] [ Глава 36 ] [ Глава 37 ] [ Глава 38 ] [ Глава 39 ] [ Глава 40 ] [ Глава 1 ч. 2 ] [ Глава 2 ч. 2 ] [ Глава 3 ч. 2 ] [ Глава 4 ч. 2 ] [ Глава 5 ч. 2 ] [ Глава 6 ч. 2 ] [ Глава 7 ч. 2 ] [ Глава 8 ч. 2 ] [ Глава 9 ч. 2 ] [ Глава 10 ч. 2 ] [ Глава 11 ч. 2 ] [ Глава 12 ч. 2 ] [ Глава 13 ч. 2 ] [ Глава 14 ч. 2 ] [ Глава 15 ч. 2 ] [ Глава 16 ч. 2 ] [ Глава 17 ч. 2 ] [ Глава 18 ч. 2 ] [ Глава 19 ч. 2 ] [ Глава 20 ч. 2 ] [ Глава 21 ч. 2 ] [ Глава 22 ч. 2 ] [ Глава 23 ч. 2 ] [ Глава 24 ч. 2 ] [ Глава 25 ч. 2 ] [ Глава 26 ч. 2 ] [ Глава 27 ч. 2 ] [ Глава 28 ч. 2 ] [ Глава 29 ч. 2 ] [ Глава 30 ч. 2 ] [ Глава 31 ч. 2 ] [ Глава 32 ч. 2 ] [ Глава 33 ч. 2 ] [ Глава 1, ч. 3 ] [ Глава 2, ч. 3 ] [ Глава 3, ч. 3 ] [ Глава 4, ч. 3 ] [ Глава 5, ч. 3 ]

 

9.

 

«Если у людей есть позитивные религиозные убеждения, т.е. они “веруют”, то сомнение переживается ими как нечто весьма неприятное и его страшатся. По этой причине предпочитают вовсе не анализировать предмет веры. А если кто-то не имеет религиозных представлений, то он не любит признаваться себе в собственном ощущении дефицита, а во всеуслышание похваляется просвещенностью или по крайней мере дает понять, что его агностицизм – плод благородного свободомыслия... И тот и другой, сами того не ведая, чувствуют шаткость своих аргументов.»

Карл Густав Юнг «Ответ Иову»

 

Весьма замечательно, что всё более проникаясь верой в атеистический экзистенциализм днём, по ночам Костя, погружаясь в жизнь Мартина Гуски, был столь же искренен в передаче «его» религиозного опыта и страстных проповедей аббата. Но так было лишь в те часы, когда он сидел за компьютером, входя в историю Мартина. За этой растяжкой: атеизм – вера, фигура ветхозаветного фарисея стала тускнеть, как того Костя и добивался. А куда-то канули постмодернизм и гностицизм – две его привязанности последних десяти лет? Возможно, они ждут еще своего часа?

Сейчас же в Косте происходила переоценка, переплавка ценностей, в горниле которой варились и постмодерн, и гностицизм, и христианство, и пантеизм, и атеизм... То одно, то другое вылезало на поверхность внутренней печи для перегонки, внутреннего атанора, чтобы тут же опуститься на дно, перемешаться с прочими ингредиентами, забродить... История свидетельствует, что далеко не каждый алхимик приходил, в результате, к Камню. Далеко не каждый... Ведь чаще всего при переоценке ценностей человек оказывается перед необходимостью понять ценность того, что составляло противоположность его прежних идеалов, убедиться в ошибочности прежних убеждений, признать не-истину, содержащуюся в прежней истине, прочувствовать, сколько сопротивления и даже враждебности заключало в себе то, что ранее он считал любовью. И многие из тех, кто оказался втянутым в конфликты проблемы противоположностей, отбрасывают всё то, что они ранее считали благим и достойным стремления, и пытаются продолжать жить в противоположности к их прежнему «я». Смена профессий, разводы, религиозные обращения, разного рода отступничества – вот симптомы этого перемахивания в противоположность. Здесь кроется ловушка: прежняя жизнь подвергается вытеснению и тем самым порождается столь же несбалансированное состояние, каким было, собственно, и прежнее состояние до развенчания «идолов».

В одной из своих работ Юнг писал «Всё человеческое относительно, потому что всё основывается на внутренней противоположности, ибо всё есть энергетический феномен»[1]. Энергия же не может существовать вне непрерывной борьбы противоположностей. Всегда должны быть налицо высокое и низкое, горячее и холодное, доброе и злое, чтобы мог состояться процесс выравнивания, который и представляет собой энергия. Поэтому склонность к тому, чтобы подвергнуть отрицанию все прежние ценности в пользу их противоположности, - это такое же преувеличение, как и ранняя односторонность. Дело ведь не в простом переходе в противоположность, а в сохранении прежних ценностей вместе с признанием их противоположности. Это означает конфликт и разлад с самим собой. Понятно, что люди боятся этого. Поэтому право на существование имеет чаще всего только одна истина и только один руководящий принцип действия.

Мы имеем в нас же самих опаснейшего революционера, и именно это должен знать каждый, кто хочет выйти обновленным из переплавки ценностей. Тем самым мы, правда, взамен кажущейся уверенности, которой наслаждались до сих пор, получаем неуверенность, разлад, противоречивые убеждения. И жизнь на грани безумия: неустойчивое равновесие или, скорее, устойчивое неравновесие...

Итак, попал в этот переплет и Костя, а вместе с ним и члены 31-й группы УПЭЭМа. Кто же стоит у горнила Костиного атанора, где происходит переплавка? Не Мартин ли Гуска? А может и не он один, но и все остальные «выдуманные» и реальные персонажи? Смогут ли они, толкаясь и теснясь, выбрать нужный градус для явления Камня? И чем (Кем?) явится этот Камень? Предопределён ли результат неизбежностью судьбы или всё решит случайность? И что же будет с остальными? Вопросов много... Не будем торопиться. Встал на трамплин – скользи вниз: где и как упадешь и удержишься ли на ногах покажет время...

 

Тем временем, вослед за понедельником и лекцией о Сартре, наступил вторник. Вечером во вторник Платоновы вновь пригласили на ужин Костю и Витю. Разговор долго не клеился: слушали музыку, листали книги и журналы, перебрасывались малозначимыми фразами, Саша суетилась вокруг стола... Каждый чувствовал, что в атмосфере вечера висит острый вопрос, но никто не решался нарушить кажущееся спокойствие и умиротворение. Уже после ужина, за чаем, Михаил осторожно подступил к главному, ради чего они и собрались:

-       Я, признаться, весьма доволен вчерашней лекцией. Моих убеждений, она, конечно, не поколебала, но полёт твоей, Костя, мысли принес мне большое эстетическое удовольствие.

-        Да, Костя был вдохновенен, как истово верующий проповедник. – Согласился Витя.

Помолчали. Костя смотрел на заварочный чайник. Чайнику этому было, видать, немало лет. Носик его был слегка отбит. Мимолетный приступ жалости: вечная нищета учителей...

-       Веровать в атеизм? Звучит абсурдно. – Прервала молчание Саша.

-       Почему же абсурдно? – Витя неловко взял чашку: немного чаю пролилось на джемпер. Пауза: Витя извинялся, растирая ладонью пятно на джемпере. И снова:

-       Почему же абсурдно? Атеизм – тоже верование, а уж экзистенциальный атеизм – своеобразная религия, хоть и без Бога. Но ведь в Буддизме, например, тоже нет Бога. Правда, дело не в этом. Костю я знал до самого недавнего времени, скорее, как агностика, стремящегося примирить свой агностицизм с гностицизмом, что, как я понимаю, частично удалось недавно сделать...

-       Я не открещиваюсь ни от агностицизма, ни от гностицизма. Но сейчас, как никогда раньше, я стремлюсь обрести твердую опору. И вижу её именно в атеизме.

-       Почему же именно в атеизме, - Недоумевала Саша, - почему не в Православии?

-       Свобода...

-       Ты уверен? – Жесткий взгляд Михаила.

-       Уверен. – Спокойно отозвался Костя.

-       Хорошо, допустим... Но зачем тебе эта самая свобода? Чтобы отступать от воли Божьей? – Платонов откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди.

-       Какого Бога? Для атеиста Бога нет, значит нет и отступления от воли Его. А свобода – чтобы самому творить свою жизнь.

-       Нет Бога... Извини, Костя, для меня эти слова – пустой звук. Если раньше я позволял себе свободомыслие, то теперь, после того, как пережил Благодать Божию... Впрочем, пока не испытал на себе – не сможешь уверовать всей душой. – В голосе Михаила проскочили покровительственные нотки.

-       Я тоже пережил Благодать. Думаю, что не менее интенсивно, чем ты. Я был опьянён ею и её последствиями несколько лет. Это не мешало мне быть если не атеистом, то агностиком. – Вмешался Витя.

-       Но ведь Миша сподобился Благодати в Церкви! – Саша была настроена решительно стоять за мужа.

Витя только плечами пожал:

-       Какая разница – где?

-       Как это – какая разница? – Хором отозвались Платоновы.

Впрочем, вразумительных аргументов у них не нашлось. Страсти, готовые было воспламениться, за неимением топлива, вяло рассеялись по комнате. Вновь повисла тишина. На этот раз уже не напряженная: как будто некая волна откатилась и следующий гребень пока не предвещается.

-       Еще чайку? – Миролюбиво спросила Саша.

Дружно закивали. Саша ушла на кухню ставить чайник. Костя оглядел комнату. Заметил какие-то детали, на которые не обращал внимания в прошлые визиты к Платоновым: репродукция Левитана, свадебная фотография на полке, теннисные ракетки на подоконнике...

-       Играете? – Кивнул на ракетки.

-       Давненько не брали в руки. Сейчас в бассейн ходим. – Объяснил Миша.

Вернулась Саша с чайником. Разлила чай. Из отбитого носика заварочного чайника заварка лилась неровной струйкой, попадая на скатерть. Миша держал наготове блюдце – улавливать непокорную струйку. Часть всё же уловить не удалось. А судя по застарелым чайным пятнам на скатерти – история эта давняя. Еще один мимолётный укол жалости к Платоновым, смирившимся с нищенской судьбой и нашедшими совсем недавно утешение в вере. А ведь первые их споры были куда более свободолюбивыми: Миша-то тоже увлекался постмодернизмом. Сейчас уже не то...

Миша попробовал еще раз обратиться к предмету спора. Правда, с другой стороны и мягче:

-       И всё-таки, по поводу атеистического экзистенциализма Сартра. Его доводы о нравственности атеиста неубедительны.

-       Давай пока оставим Сартра в покое. И вспомним, что заглавие великого произведения Спинозы – именно «Этика». А начинается «Этика» с определения Бога как причины самого себя. Однако это божество Спинозы не трансцендентно и не лично. Тем не менее из представлений о великой и единой космической субстанции, в которую в один прекрасный день каждый из нас вынужден будет возвратиться, родится представление о терпимости и благожелательности, родится потому, что в равновесии и в гармоничности этой единой стихии мы все заинтересованы одинаково. – Отвечал за Костю, к которому был направлен вопрос, Витя.

-       Почему же, интересно, мы заинтересованы в этом одинаково? – Насторожился Платонов.

-       Потому что подспудно считаем, что не могла эта субстанция никак не обогатиться и никак не переформироваться под воздействием того, что мы все совокупно наработали на протяжении тысячелетий человеческого рода. Поэтому в подобной перспективе брезжит идея чего-то вроде жизни после смерти...

Когда Витя говорил о том, что божество обогатилось и преобразовалось на протяжении человеческой истории, Косте вспомнилась его личная встреча с Богом (или с тем, кто ему явился под этим именем во время наркоза) и еще разговор с Витей и Гришей о Боге, семиотике и лексикодах. Какая-то догадка готова была уже сложиться в его мозгу, но голос Саши вывел его из секундной задумчивости:

-       Ну это всё-таки пантеизм хотя бы. А вопрос-то был о позиции Сартра...

-       Хорошо. – Костя взял инициативу. – Давайте про атеистический экзистенциализм. Попробуйте, просто в интересах нашего спора, несмотря на память о переживании Благодати, допустить хотя бы на минуту гипотезу, что Бога нет. Что человек появился на земле по нелепой случайности: он предан своей смертной судьбе, и мало того – приговорён осознавать своё положение. По этой причине человек, ища, откуда почерпнуть ему смелость в ожидании смерти, неизбежно сделается существом религиозным. И среди многих примеров, которые ему удастся измыслить, в ряду примеров блистательных, кошмарных, утешительных – в некий миг человек обретет религиозную, моральную и поэтическую фигуру Христа, то есть образ всеобщей любви, прощения врагам, историю жизни, обреченной на крестную смерть во имя спасения остальных... Одна эта мысль вызывает у меня трепет восхищения и преклонения перед родом человеческим, сотворившим столь много ужасов и преступлений, но всё искупившим лишь тем, что он оказался способен желать и веровать, что вымышленный им образ – истинен. Вот вам этика экзистенциалиста-атеиста.

-       Поэтично. – Произнес Витя.

-       Допустим. – Платонов заметно смягчился. – Но ведь я не могу отбросить, как ты просил, факт Благодати, которой сподобился совсем недавно.

-       В самом деле... – Поддержала мужа Саша.

-       А почему нужно отвергать Благодать? Образ Бога столь давно и столь крепко укоренился в коллективном бессознательном, что стал вполне реальным психическим феноменом, обладающим колоссальной энергией. Отсюда и Благодать, да и множество мистических явлений, Откровений, чудес, в том числе и того, что мы все вместе пережили на той неделе.

У супругов при этих словах Кости случилось нечто наподобие шока. Оба застыли в неловких позах. У Миши даже чашка, по счастью пустая, выскользнула из руки: упала на ковер – уцелела. Впрочем, вскоре Платоновы оправились: пружина была оттянута, но вернулась на прежнее место.

-       Ну, знаешь ли! – Миша деланно рассмеялся: смех этот помог ему справиться с только что пережитым колебанием своих убеждений. – Это, брат, психологизм чистой воды. Игра слов.

-       Конечно, Мишенька, это несерьезно. – Саша подняла упавшую чашку, приобняла мужа, прижалась щекой к его плечу.

 

Прощались тепло. Миша подолгу обнимал гостей. Похлопывая Костю по спине, он говорил:

-       Надеюсь, что расхождения в убеждениях не повредят нашей дружбе!

-       Приходите к нам, ребята, в любое время. Мы вам всегда рады. – Вторила ему жена.

 

Выйдя из подъезда Витя подмигнул Костику:

-       Небольшая пристрелка вышла. Что за ней: мир или внезапная атака? И уже по-настоящему?

-       Не будем загадывать...

-       Ладно. Кстати, вопрос к новоиспеченному атеисту: а как же плюрализм? Свобода интерпретаций и всё такое. Это же был твой конёк!

-       Плюрализм – удел интеллектуалов или же святых. Когда обнаруживаешь в себе способность к чувствам, плюрализм рассыпается вдребезги. Все в жизни относительно...

 

О своей боли, о своей ране, о трещине в недрах своей души Витя говорить не стал. Он привык справляться сам, никого в это не посвящая.

До метро шли молча. Молчали и в поезде. На «Технологическом институте» Витя вышел. Короткое пожатие руки: в нём было ободрение, понимание того, что обоим сейчас нелегко нести свою ношу, которая у каждого своя, но всё же...

 

---

[1] К.Г.Юнг «Психология бессознательного»

  

[ Оглавление ]
[ Пролог ] [ Глава 1 ] [ Глава 2 ] [ Глава 3 ] [ Глава 4 ] [ Глава 5 ] [ Глава 6 ] [ Глава 7 ] [ Глава 8 ] [ Глава 9 ] [ Глава 10 ] [ Глава 11 ] [ Глава 12 ] [ Глава 13 ] [ Глава 14 ] [ Глава 15 ] [ Глава 16 ] [ Глава 17 ] [ Глава 18 ] [ Глава 19 ] [ Глава 20 ] [ Глава 21 ] [ Глава 22 ] [ Глава 23 ] [ Глава 24 ] [ Глава 25 ] [ Глава 26 ] [ Глава 27 ] [ Глава 28 ] [ Глава 29 ] [ Глава 30 ] [ Глава 31 ] [ Глава 32 ] [ Глава 33 ] [ Глава 34 ] [ Глава 35 ] [ Глава 36 ] [ Глава 37 ] [ Глава 38 ] [ Глава 39 ] [ Глава 40 ] [ Глава 1 ч. 2 ] [ Глава 2 ч. 2 ] [ Глава 3 ч. 2 ] [ Глава 4 ч. 2 ] [ Глава 5 ч. 2 ] [ Глава 6 ч. 2 ] [ Глава 7 ч. 2 ] [ Глава 8 ч. 2 ] [ Глава 9 ч. 2 ] [ Глава 10 ч. 2 ] [ Глава 11 ч. 2 ] [ Глава 12 ч. 2 ] [ Глава 13 ч. 2 ] [ Глава 14 ч. 2 ] [ Глава 15 ч. 2 ] [ Глава 16 ч. 2 ] [ Глава 17 ч. 2 ] [ Глава 18 ч. 2 ] [ Глава 19 ч. 2 ] [ Глава 20 ч. 2 ] [ Глава 21 ч. 2 ] [ Глава 22 ч. 2 ] [ Глава 23 ч. 2 ] [ Глава 24 ч. 2 ] [ Глава 25 ч. 2 ] [ Глава 26 ч. 2 ] [ Глава 27 ч. 2 ] [ Глава 28 ч. 2 ] [ Глава 29 ч. 2 ] [ Глава 30 ч. 2 ] [ Глава 31 ч. 2 ] [ Глава 32 ч. 2 ] [ Глава 33 ч. 2 ] [ Глава 1, ч. 3 ] [ Глава 2, ч. 3 ] [ Глава 3, ч. 3 ] [ Глава 4, ч. 3 ] [ Глава 5, ч. 3 ]