Joker - Путь Импровизатора

Глава 2 ч. 2

Начало

 

Оглавление ]
Пролог ] Глава 1 ] Глава 2 ] Глава 3 ] Глава 4 ] Глава 5 ] Глава 6 ] Глава 7 ] Глава 8 ] Глава 9 ] Глава 10 ] Глава 11 ] Глава 12 ] Глава 13 ] Глава 14 ] Глава 15 ] Глава 16 ] Глава 17 ] Глава 18 ] Глава 19 ] Глава 20 ] Глава 21 ] Глава 22 ] Глава 23 ] Глава 24 ] Глава 25 ] Глава 26 ] Глава 27 ] Глава 28 ] Глава 29 ] Глава 30 ] Глава 31 ] Глава 32 ] Глава 33 ] Глава 34 ] Глава 35 ] Глава 36 ] Глава 37 ] Глава 38 ] Глава 39 ] Глава 40 ] Глава 1 ч. 2 ] [ Глава 2 ч. 2 ] Глава 3 ч. 2 ] Глава 4 ч. 2 ] Глава 5 ч. 2 ] Глава 6 ч. 2 ] Глава 7 ч. 2 ] Глава 8 ч. 2 ] Глава 9 ч. 2 ] Глава 10 ч. 2 ] Глава 11 ч. 2 ] Глава 12 ч. 2 ] Глава 13 ч. 2 ] Глава 14 ч. 2 ] Глава 15 ч. 2 ] Глава 16 ч. 2 ] Глава 17 ч. 2 ] Глава 18 ч. 2 ] Глава 19 ч. 2 ] Глава 20 ч. 2 ] Глава 21 ч. 2 ] Глава 22 ч. 2 ] Глава 23 ч. 2 ] Глава 24 ч. 2 ] Глава 25 ч. 2 ] Глава 26 ч. 2 ] Глава 27 ч. 2 ] Глава 28 ч. 2 ] Глава 29 ч. 2 ] Глава 30 ч. 2 ] Глава 31 ч. 2 ] Глава 32 ч. 2 ] Глава 33 ч. 2 ] Глава 1, ч. 3 ] Глава 2, ч. 3 ] Глава 3, ч. 3 ] Глава 4, ч. 3 ] Глава 5, ч. 3 ]

 

2.

 

«История – это наш утраченный референт, то есть, наш миф»

Жан Бодрийяр «Симулякры и симуляции»

 

Есть такая детская игра – отгадывать слова. Сидящие в комнате люди договариваются, что один из них выходит, а остальные загадывают какое-нибудь слово. Затем ушедший возвращается и задает наводящие вопросы. Скажем, он спрашивает: «это растение?» А ему отвечают: «Нет». – «Животное?» – «Да». И так далее. Но допустим, что те, кто остался, вообще не договорились ни о каком конкретном слове, а решили, что в зависимости от вопроса, ответ будет строиться так, чтобы определить возможный ответ каждого, кому будет задан следующий вопрос. То есть, загаданное слово будет возникать в зависимости от того, какие вопросы будут заданы, и ответ в конечном итоге установится по ходу разговора.

В этом случае для того, чтобы анализировать мир и человеческое бытие, нужно одновременно рассматривать становление и того, что говориться о мире, и того, о чем говориться. Понимать мир, как нечто, что порождает человек, способный понять то, что он же и порождает. Но есть нечто, что мешает так воспринимать реальность. Что это? – Допущение, что есть готовый, завершенный мир всех законов и всех смыслов. Идея Бога предполагает обычно такую завершенность, когда все как бы решено, уже пройдено... Лишь в вечности предстают друг пред другом создание Бога – человек и создание человека – Бог. В разворачивающемся же потоке времени можно и нужно научиться жить в мире не готовых смыслов, а в таком мире, где смыслы становятся по ходу дела...

Жить в мире готовых смыслов проще. Так, впрочем, живут очень и очень многие,... почти все... Так жил и Костя. Ведь главное – не то, что ты думаешь и каких учений придерживаешься, а то, как ты живешь. Костя считал себя последователем гностиков и постмодернистов, автором оригинальных мировоззренческих построений, смыкающих учения тех и других. Мысль его взлетала и уносилась в головокружительные горизонты – туда, куда редко добирается мысль смертного. А как он жил? – А жил он в очень четко очерченной клетке, где все расставлено по местам и, честно говоря, совершенно безрадостно. Иллюзия свободы, в том числе и свободы творения новых смыслов, подпитываемая изящным философствованием, в которое так хотелось верить! Попытка защититься от депрессивного эмоционального фона, робости, закомплексованности, неспособности на поступок, неспособности любить, в конце концов.

Разрыв между иллюзией свободы и жесткой клеткой своей жизни Костя прозревал (не только мысленно – он, конечно, сознавал этот разрыв; сознавал, но не прозревал) лишь несколько раз в жизни. Первый раз – когда влюбился в Настю и отправился с ней к маленькому лесному озеру. Второй – когда Толик Медведенко после назидательной лекции о «царе, рабе, черве и боге», спросил Костю, осознает ли он это в своей жизни. Третий раз – после вопроса Ивана Куренного о том, является ли Костина жизнь Бытием-к-смерти. И четвертый раз – в тот же день, когда произошла эта таинственная история, как-то связанная с 1421 годом. Она и явилась тем, что перетрясло не только Костино представление о себе, но и саму его жизнь. Внимание Кости стало проникать не только в область мышления (что, между прочим, само по себе далеко не каждому доступно), но и в те смыслы, которые выстраивали его бытие. Ждали его неутешительные открытия.

Постмодернистский плюрализм и гностические озарения были лишь тонким слоем, под которым скрывалась могучая фигура ветхозаветного фарисея с четко очерченным кодексом правил и запретов. Фарисей жестко карал все вольнодумные Костины порывы, следствием чего были и самоуничижение, и депрессия, и множество страхов. Фарисей этот - архетип  зловещих деяний Моисея, наложивших бремя удушья на цивилизацию, заложивших фундамент таких сверхценностей, как власть и монополия на истину. (Нерон, Сталин, Гитлер, фашизм, религиозный фанатизм, терроризм, серые кардиналы, управляющие денежными потоками и влекущие мир от одной катастрофы к другой – из этой же серии). С этими сверхценностями западной цивилизации боролась Костина мысль, обращаясь к постмодерну, но боролась безуспешно, так как не была направлена внутрь - к тому, что гнездилось в самой Костиной душе. Конечно, сказать, что фарисей и был единовластным хозяином тех смыслов, что обустраивали Костину жизнь, - значит очень сильно упростить положение вещей. Великое множество других фигур кружили хоровод жизни (что великолепно описал Герман Гессе в своем «Степном волке»), но реальной законодательной и исполнительной властью обладала именно эта - ветхозаветный фарисей.

Именно в поисках того, что было бы способно противостоять фарисею, Костя ухватился за Мартина Гуску. Желая вывести эту фигуру из тени, он решил написать историю жизни Мартина. Историю жизни этого великого еретика. Погружаясь, с помощью Мартина в свои собственные глубины, Костя постигал, что там – за ересью – таится еще один полюс его жизни – атеизм. К нему-то Костя и двигался сейчас. Как к горькому лекарству... Читатель в этом месте вправе возмутиться – разве может быть движение к атеизму верным шагом к постижению своей сущности? А почему бы и нет? – отвечу я вопросом на этот гипотетический вопрос. Погрузившись в эту книгу, мы вместе с ее героями путешествуем по непредсказуемым лабиринтам ризомы, играем в игру без правил, отгадываем слово, которое еще не было загадано. На этом пути неизбежно рушатся все авторитеты, в том числе и духовные. Лично мне движение Кости в сторону раскрытия в себе атеиста кажется сейчас очень уместным в предложенных обстоятельствах. Куда он двинется дальше, я пока так же, как и ты, читатель, не знаю... Но коль скоро я употребил слово атеизм, я хотел бы раскрыть его насколько возможно объемно, ибо часто оно ассоциируется с довольно плоским мировоззрением диалектического материализма и какими-то отголосками советского пионерско-комсомольского воспитания. Мы же обратимся к философскому словарю 2000-го года:

«Атеизм – в традиционном понимании – мировоззренческая установка, альтернативная теизму, то есть, основанная на отрицании трансцендентного миру начала Бытия. Атеизм может подразделяться как религиозный индифферентизм (то есть отсутствие фокусировки на вопросах веры), религиозный скептицизм (то есть сомнение в определенных догматах вероучения), вольнодумство (то есть внеконфессиональная интерпретация символа веры), антиклерикализм (то есть позиция неприятия института Церкви). По форме проявления атеизм варьируется в предельно широком диапазоне - от моделей, исключающих Бога в качестве объяснительного принципа из картины мира (материализм) до смысложизненной позиции богоборчества (романтизм)».

Костины раскопки в себе с использованием такого исторического персонажа, как Мартин Гуска, включают в себя, пожалуй, все позиции атеизма, исключая религиозный индифферентизм... Написание истории жизни Мартина стало воплощением желания принять эту противоречивую и отвергаемую ранее сторону своей личности, и создать противовес фигуре фарисея, которую Костя с ужасом открыл в себе сразу после событий в Университетской группе.

Почему все-таки Мартин Гуска? Тут уместно сказать несколько слов о Костином отношении к реинкарнации. Конечно, после того, что произошло с группой на лекции о Хайдеггере, проще всего было бы занять позицию, что Мартин Гуска, возможно, одно из прошлых Костиных воплощений. Но Костя относился к столь упрощенным мыслям снисходительно. Считая себя прогрессивным философом (а тут еще и надвигающийся атеизм!), Костя не разделял расхожих представлений о переселении души. Его мысль тяготела к нелинейным моделям квантовой физики (тут прослеживается влияние Юры и Гриши) – моделям так называемых «запутанных состояний». Но о запутанных состояниях мы еще поговорим в конце главы...

К атеистическим позициям Костю направил и вопрос Куренного о Бытии-к-смерти. С того дня мысль о смерти стала навязчивой. Как бы ни хотел Костя уверовать во что-то, что отвлекло бы от холодного, парализующего ужаса неизбежного полного и окончательного исчезновения, - не получалось. Все, что он смог, так это придать ужасу оттенок возвышенности. Мысль Кости о смерти, когда ей удавалось придать поэтическую форму, выглядела примерно так: «когда-нибудь я неизбежно вступлю в наиширочайшую пустыню, совершенно гладкую и неизмеримую... Погружусь в непостижимые сумерки, в немую тишину, в неописуемое согласие, и в этом погружении утратится и всякое подобие и всякое неподобие, и в этой бездне душа моя утратит сама себя и не будет больше знать ни подобного, ни неподобного, ни иного; и будут забыты любые различия в этом простейшем начале, молчащей пустоте, там, где не видно никакой разницы, в глубинах, где никто не обретет себе собственного места, в этом молчаливом ненаселенном совершенстве, где нет ни дела, ни образа...»

Когда-то в юности он думал уже подобным образом, но мысль эта всякий раз упиралась во взрыв липкого потного ужаса, который рассыпал во прах любое дальнейшее размышление. Оставались лишь какие-то междометия: «как это я - никогда больше...? никогда!!! никогда!!! абсолютно никогда!!!...» В дни же, последовавшие за странной лекцией, Костя стал приучать себя не бежать от этого липкого, судорогой скручивающего ужаса, а, напротив, идти ему навстречу, продолжая думать о смерти, о полном и окончательном исчезновении. Через несколько дней это удалось. Оказалось, что ужас переваливает за некоторый пик, а затем на его место приходит совершенно новое чувство. Переложить его на слова очень трудно, но Костя попробовал записать ассоциации, которые от этого чувства остались:

«Как в детстве меня охватывал ужас перед Ничто, но сейчас я не убегал от него. Усилием воли продолжал проникать вглубь ужаса, который выходил на максимальный уровень, а после вдруг преобразился в экзистенциальный пик духа, переживание чего-то вечного по сути и одновременно преходящего, общечеловеческого. Мне как будто открылось величие человека, стоящего лицом к лицу с молчащим холодным космосом, постигающим, что мгновение преходяще и что всё когда-либо окончательно и бесповоротно исчезнет - и при этом имеющим мужество творить смыслы и совершать поступки... Человек наедине с собой и своим абсолютным одиночеством... Это было высокое состояния духа. В нём была какая-то отчаянная романтика. Романтика от ясного переживания того, как на каждый найденный человеком способ быть, само Бытие отвечает безупречно выверенным ходом, дающим понять, что Жизнь бессмысленна, Бога нет, а ты - пустое место неустойчивого равновесия Проявленного и Непроявленного. Этим, возможно, дается шанс человеку опереться на себя в разверзнувшейся пропасти Нигде и Никогда».

Несколько дней после этого переживания Костя вынашивал гордое и одновременно скорбное чувство романтического атеизма. Перечитывание средневековых мистиков еще более углубляло это состояние. Эрхардт, Сузо, Таулер, Ареопагит - смыкали Ничто Хайдеггера и божественное Ничто. То, что раньше было предметом Костиных рассуждений, проникло, наконец, в область чувств.

В эти дни он читал очень много из средневековых авторов. Особенно глубоко запали в Костину душу рассуждения Фома Кемпийского, современника Мартина Гуски. Костя принимал Фому (его «Подражание Христу»), тут же отвергал, переиначивал, подвергал деконструкции, прочтению с точки зрения ницшеанства и экзистенциализма... Все это еще найдет отражение в истории Мартина Гуски...

 

А вот сама эта история... Почти пять с половиной веков прошло с тех пор, как закрылись последние глаза, видевшие Мартина. В летописях осталось лишь несколько страниц о его жизни и совсем небольшие кусочки его работ и проповедей. Можно ли сказать, что то, что писал Костя - соответствовало тому, как было «на самом деле»? - Да!

Чтобы разобраться, почему я ответил «да», мы и поговорим о квантовой теории «запутанных состояний». Теория «запутанных состояний» связана с квантовомеханическим парадоксом Энштейна-Подольского-Розена и относится к микромиру. Парадокс состоит в том, что элементарные частицы, принадлежащие к квантовой системе, например, к атому или атомному ядру, будучи разделены, вследствие некоторого воздействия, сохраняют информационную общность так, как если бы они по-прежнему составляли единое целое. Такое их состояние называется «запутанным». При этом управление состоянием одной частицы вызывает мгновенное изменение состояния всех других. Дело в том, что состояние квантовых частиц не определено в те моменты, когда их не наблюдают!!! Например, не определено направление спина[1]. Наблюдение частицы, как бы, фиксирует ее состояние ( в данном случае, спин), а вместе с тем, и состояние всех остальных частиц, запутанных с наблюдаемой. Это означает, что то, как мы выберем измерять реликтовое излучение, то есть, излучение возникшее в момент Большого Взрыва – возникновения Вселенной, повлияет на состояние этого излучения в сам момент Большого Взрыва. Парадоксальным образом мы сейчас можем влиять на то, что произошло миллиарды лет назад. Иными словами, пока мы не обратили внимание на то, что уже как бы произошло, - оно неопределенно, то есть, как бы и не произошло. Более того: мы можем выбирать то, как оно (то что уже давным-давно произошло) произойдет! Мы можем создавать то прошлое, которое не засвидетельствовано!

Для нашего повествования все вышесказанное означает, что Мартин Гуска и Флорентий Радейвин сейчас, когда Костя пишет свои строки и, парадоксальным образом в июне 1408 года направились из Брно через Прагу в окрестности Вюрцбурга, где располагался монастырь Братьев Общинной Жизни. Ну а о том, как проходило их путешествие, мы узнаем из следующей главы...

  



[1] Спин – характеристика элементарной частицы

Оглавление ]
Пролог ] Глава 1 ] Глава 2 ] Глава 3 ] Глава 4 ] Глава 5 ] Глава 6 ] Глава 7 ] Глава 8 ] Глава 9 ] Глава 10 ] Глава 11 ] Глава 12 ] Глава 13 ] Глава 14 ] Глава 15 ] Глава 16 ] Глава 17 ] Глава 18 ] Глава 19 ] Глава 20 ] Глава 21 ] Глава 22 ] Глава 23 ] Глава 24 ] Глава 25 ] Глава 26 ] Глава 27 ] Глава 28 ] Глава 29 ] Глава 30 ] Глава 31 ] Глава 32 ] Глава 33 ] Глава 34 ] Глава 35 ] Глава 36 ] Глава 37 ] Глава 38 ] Глава 39 ] Глава 40 ] Глава 1 ч. 2 ] [ Глава 2 ч. 2 ] Глава 3 ч. 2 ] Глава 4 ч. 2 ] Глава 5 ч. 2 ] Глава 6 ч. 2 ] Глава 7 ч. 2 ] Глава 8 ч. 2 ] Глава 9 ч. 2 ] Глава 10 ч. 2 ] Глава 11 ч. 2 ] Глава 12 ч. 2 ] Глава 13 ч. 2 ] Глава 14 ч. 2 ] Глава 15 ч. 2 ] Глава 16 ч. 2 ] Глава 17 ч. 2 ] Глава 18 ч. 2 ] Глава 19 ч. 2 ] Глава 20 ч. 2 ] Глава 21 ч. 2 ] Глава 22 ч. 2 ] Глава 23 ч. 2 ] Глава 24 ч. 2 ] Глава 25 ч. 2 ] Глава 26 ч. 2 ] Глава 27 ч. 2 ] Глава 28 ч. 2 ] Глава 29 ч. 2 ] Глава 30 ч. 2 ] Глава 31 ч. 2 ] Глава 32 ч. 2 ] Глава 33 ч. 2 ] Глава 1, ч. 3 ] Глава 2, ч. 3 ] Глава 3, ч. 3 ] Глава 4, ч. 3 ] Глава 5, ч. 3 ]

 

  Joker - Путь Импровизаторa Первая страница Письмо

(c) В.Лебедько, 1999-2005

страница обновлена 03 марта 2005 г.

дизайн: Николай Меркин, вебмастер: Михаил Искрин

сайт miskrin.narod.ru