Глава 3. Андрей Жуков

[ Оглавление ]
[ Константин Ковальчук ] [ Олег Бахтияров ] [ Андрей Жуков ] [ Вячеслав Игнатьев ] [ Федор Конюхов ] [ Павел Юлку ] [ Анатолий Смирнов ] [ Борис Стругацкий ] [ Виктор Емельянов ] [ Александр Евдокимов ] [ Владимир Савицкий ] [ Олег Прикот ] [ Николай Юдин ]

Андрей Евгеньевич Жуков - врач-реаниматор. 

А.Ж.: Вас больше какие вопросы интересуют?
В.: Меня интересует что такое магия с точки зрения врача-реаниматора? Как это проявляется в вашей профессии? Какие это могут быть ситуации? Наверняка это некие измененные состояния сознания, которые возникают, когда вы работаете с человек, который находится на грани жизни и смерти. Что при этом с вами происходит, как вы это чувствуете?
А.Ж.: Я понимаю. Дело в том, что медицина ведь сама по себе выросла из магии, из прикладной магии как таковой. Если следовать классификации магий, существует белая магия - работа с силами добра, есть черная магия - работа с силами зла. В таком случае, если дальше развивать в духе фэнтези, есть зеленая - растений, красная для огня, коричневый маг работает, по-моему, с животными: Следуя этой классификации, медицина - это серая магия. Это работа с людьми. И собственно, когда-то медицина и была областью магии, то есть магическое воздействие на человека и на силы, которые вокруг него существуют. Или в нем, что, в общем, одно и то же. И надо сказать, что сама по себе медицина, как я ее представляю, какой она существует в настоящий момент, она носит очень много магических компонентов внешних, в атрибутике. Белые халаты, что характерно больше в странах, где магическое начало достаточно сильное, например, у нас в России, постоянно иррациональные магические компоненты включаются в жизненный контекст. Белые халаты врача были чем-то обязательным, начиная с девятнадцатого века. Во многих других странах это не было строго регламентировано. Белый цвет - это цвет, собственно, с двумя значениями. Смерть или свобода. В некоторых культурах он обозначает смерть, цвет траура, а в некоторых культурах - свободу. Магия цвета - это отдельный мир. Я просто в свое время достаточно много им занимался, поскольку он имеет довольно четкое прикладное значение в психотерапии. Так что в современной медицине довольно много магических компонент: Это замкнутая кастовость, осознание себя как медика, как врача. В медицину часто приходят люди, которые хотят в первую очередь каким-то образом воздействовать на людей, подсознательно чаще, или осознанно.
В.: Клятва Гиппократа, опять же.
А.Ж.: Да, клятва. Все самые различные компоненты. Более того, если мы начнем, скажем, с самого начала обучения медицине, то с чего оно начинается? - С многих часов, проведенных в анатомичке, которые не имеют под собой никакого рационального объяснения. Потому что, в принципе, какая разница - вы по компьютеру учите анатомию, что может быть, даже и удобней, или в анатомическом театре. А все это разбирание бесконечное трупа - это скорее методологически обусловленная, еще старая, с 15-16 веков, из европейской медицины тянущаяся традиция, когда человек должен прикоснуться сначала к смерти (это, наверное, подсознательное стремление тех, кто создавал такую школу), а потом уже, разбираясь в смерти, он будет разбираться и в живом. Эти корни куда-то к философам ближе к старым каким-то относится. Ну, и прочие компоненты. Надо сказать, что в современной медицине они носят немножко уже внешний характер. Потому что, конечно же, содержанием настоящей современной медицины является технология. И во многих странах это настолько очевидно, что сейчас идет уже разговор о замене собственно человека - врача технологией во многих областях, и так далее. Остается только вот эта вот кастовая некоторая отгороженность, и даже в тех странах, где технология может уже заменить врача во многих областях, - все равно право последнего принятия решения остается за человеком, конечно. Ну, это уже, скорее, более этические моменты.
А у нас - даже не знаю: Вот эти внешние компоненты магии в медицине - мне лично они не очень нравятся. Более того, я когда выбирал для себя профессию, юношей совсем, подростком, мне медицина не нравилась именно вот такой вот кастовой отторженностью какой-то, вот этим постоянным подчеркиванием некоей власти харизматической над человеком, очень такой отчетливый момент. Я, собственно, в медицину и не собирался. Я собирался идти либо на филфак, либо на биофак. Была юношеская дружба, был приятель, который хотел пойти в военное училище... Мы выбрали нечто среднее, Военно-медицинскую академию - вроде как военный и вроде как близко к биологии. И в результате, там изменились условия приема, в последний момент мы передумали, забрали документы и поступили в педиатрический институт, и дальше, отучившись, закончили его. Собственно, те минусы, которые я когда-то видел в медицине, они для меня не изменились. Я до сих пор не люблю такие вещи в медицине, как не в области знаний, а как именно в чем-то кастовом. Зато у меня оказался тот плюс, что я пришел немножко со стороны в медицину. У меня к медицине был более естественно-научный подход, чем желание соответствовать этому: В какой-то момент мне это очень помогло. В частности, у меня не было такого пиетета перед различными кастами, перед громким именем, я более-менее старался объективно оценивать ситуацию. Для меня, по крайней мере, это, наверное имело значение. А потом, естественно, в медицине открылось много других вещей, которые не были связаны с внешней магической атрибутикой, а, наоборот, были связаны с какими-то очень интересными внутренними вещами, содержащимися в медицине как в области знаний, как в области деятельности:
Во-первых, у меня определились, наверное, две области, два направления, в которых я преимущественно работал. С одной стороны, это органическая неврология, травмы, инсульты, и реаниматология, крайние состояния, которые происходят с человеком, с мозгом, с организмом:
В.: А это был свободный выбор?
А.Ж.: В общем, да, свободный, да, как-то все складывалось в пользу этого выбора. Надо сказать, что меня с детства привлекала в какой-то степени психотерапия. Как многих подростков, психотерапия и психология привлекают, как нечто, помогающее разобраться в себе самом. Не все отдают себе в этом отчет, но очень многие психологи и психотерапевты идут в эту область с целью решить свои собственные проблемы. Если они их разрешают, то дальше они начинают эффективно работать. Если они всю жизнь занимаются разрешением собственных проблем, то это превращается в такую бесконечную форму ученичества на людях.
И потом я вдруг себя поймал на том, что занимаюсь попеременно то одним, то другим преимущественно. То есть я работаю в одной области, неврологии, которая позволяет заниматься и функциональной неврологией, приближенной к психотерапии, - психосоматическими заболеваниями, и грубой неврологией, которая занимается мозгом как органом. Вот так, наверное, и получилось.
Какие именно моменты в медицине наиболее интересны? В любой области, знаний, наверное, есть интересные моменты, если заниматься ей достаточно глубоко. Получилось, что я стал этим заниматься, тут мне и открылось многое, естественно.
В.: Что открылось?
А.Ж.: Ну, вопросы как самые общие, так и узкоспециальные, которые связаны, скажем, с проблемными вопросами органической неврологии. Проблемы, связанные с такими вещами, как инсульты, с наукой о мозге. Это же одна из самых насущных проблем современных, поскольку инсульты, пожалуй, стоят на одном из самых первых мест по смертности. Нерешенные проблемы, совершенно нерешенные. В отличие там, скажем, от кардиологии - она на двадцать лет вперед идет, если не больше. Так и огромная проблема, особенно, да и не только, в нашей стране, в нашей стране особенно, связанная с болезнями психосоматического характера. Это когда человек из своей жизненной ситуации находит выход в болезнь, не имея других выходов. И это носит ритуальный характер в обществе. Тут немножко по-другому можно рассмотреть этот вопрос, так уж если совсем теоретизировать пытаться. Каждый человек рождается с определенным уровнем напряженности, скрытой дисгармонии. Она обусловлена самыми различными вещами. Ну, генетическими - раз, течением беременности - два. Тип реакции на стресс, например, передается во время беременности. Были очень красивые работы, в начале восьмидесятых годов, экспериментальные, на крысах, которые показали, что именно во время беременности происходит передача типа реакции. То есть приобретенный тип реакции на стресс может затем передаваться детям негенетическим путем. В общем, достаточно интересный момент. Но важно то, что ребенок рождается с определенным уровнем дисгармонии какой-то. Она затем в течение первых двух лет жизни, первого особенно года, в меньшей степени - второго, находит реализацию, с помощью окружающих, с помощью семьи, взаимодействия с матерью большей частью. Во-первых, уровень бывает разный. Один человек с высокой степенью дисгармонии, другой - с крайне низкой. С крайне низкой степенью дисгармонии - это как раз те дети, которых брахманы выбирали в качестве святых. Они их при рождении находят и говорят: вот это ребенок, который будет нашим святым. Соответственно, ребенка выбирают, кормят, холят, лелеют, никаких отрицательных моментов у него в жизни не возникает. Он такой благодушный, толстый, как правило, сидит и источает вот это благолепие. Или в русской традиции это юродивые. Не злобные которые, а такие вот - блаженные, скорее, которые на все отвечают миром. То есть человек внутренне абсолютно не дисгармоничный, у которого не существует каких-то отрицательных проявлений: А у каждого человека есть какой-то свой фоновый уровень, который реализуется либо в психических каких-то моментах. Крайняя тяжелая степень - это психическое заболевание. Это психоз, разрушение личности, психики. Поменьше - это психосенсиопатия. То есть он выкидывает свою агрессию, свою дисгармонию на окружающих, является таким социопатом, психопатом, который все время крушит все вокруг себя. Или невротик, который замыкает на свои проблемы ближайший круг. При этом часто невротики довольно здоровые люди физически. Если у него не такая высокая степень, не достигающая степени болезни тревожность, он, соответственно, будет не невротиком, а просто немножко невротичным человеком. Шкала - она как бы идет и по интенсивности, и по проявлениям. И это все, что касается психики и внешнего такого. И если человек - в жесткой обычно фригидной семье это возникает - не имеет возможности реализовать вот это дисгармоничное начало в области психической, то он реализует тогда в виде болезней, либо психосоматических, совсем таких тяжелых соматических, плюс психогенное начало. То есть он живет благополучно, вроде бы, все нормально внешне, но внутри у него жесткая структура, и вдруг - инфаркт, гипертоническая болезнь тяжелая, или то, или другое: Менее выраженная такая форма соматизации - это всякие остеохондрозы, боли в спине, или если человек очень хорошо обезболивает, очень хорошо умиротворяется, есть такой типаж, люди спокойные, которым все совершенно пофиг, что называется, что с ними ни случается, они: "Ну ладно, обойдусь". Хотя видно, что человек как-то переживал, но быстро очень. Это такой эндорфинный тип. У них очень выражено хорошо выделение эндорфинов, морфиноподобных веществ. Они быстро успокаиваются, легко обезболиваются. Но эндорфины обладают очень мощным иммунно-депрессивным действием. И эти люди очень часто болеют опухолями. Сначала заболевают инфекцией, а потом после какого-то возраста появляются опухоли. Тоже понятно, да? В течение жизни можно, конечно, поменять тип реагирования. Если человек меняет тип реагирования, вместо там болей в спине, всяких остеохондрозов, учится выражать по-другому свою тревожность, дисгармоничность, он находит более оптимальные формы. Но оптимальные формы какие? Это творчество жизни, творчество личности. Это может быть и какая-то домохозяйка, которая структурирует вокруг себя свой дом, и прочее. Это может быть и художник, который выдает все в картинах, и картины в виде продукта творчества распределяют эту тревожность по окружающим. Так или иначе, это вываливается. Или, например, какой-нибудь активный политический деятель, который тоже свою тревожность передает, или паранойик, своим интенсивным выраженным началом таким, дисгармоничным, как Гитлер, который не состоялся как художник, зато выкинул это на весь мир. Это к вопросу о формах реализации. Все-таки оптимальным, наверное, является форма реализации в художественном творчестве. В литературе, стихах, живописи и так далее. Дело в том, что я, в общем, политически анархичен. И не сторонник жестких общественных структур. Поэтому такие вот формы реализации мне импонируют, когда каждый человек что-то делает, не задевая особенно других.
И медицина как раз обладает возможностью работать в области переключения форм реализации проблем человеческих. В чистом виде это делают психотерапевты. У нас психотерапевты мало работают с соматикой. Неврология - это где-то 70% всяких психосоматических проявлений. Мне это, в общем, не нравится, то, что там активно осуществляются какие-то действия, носящие с виду, конечно, логический характер. Иногда очень удивительно, каким образом это происходит, конечно, трансформации какие-то. Собственно, один из лучших медицинских советов дал мне однажды мой сосед по даче, такой слесарь, крепкий мужичок. Мне дали на время бензопилу импортную. И она у меня вдруг перестала работать. Собрались соседи, чесали в затылках, разбирали, смотрели, никто ничего не может поделать. То включается, то не включается. Сосед пришел, посмотрел и сказал: "Чудес не бывает. Ищи". Разобрал ее полностью и нашел, что в одном месте отходил проводок, он то замыкался, то размыкался. Совсем уже где-то в рукоятке, непонятно как. Это очень хороший оказался медицинский совет, потому что в медицине, как в органической, так и в психосоматической, я им потом очень часто пользовался. Просто так ничего не случается. Всегда есть какая-то причина, которую можно вскрыть. А вот для вскрытия этой причины можно применять самые различные технологии. Можно, конечно, достаточно тупо, механистично следовать прямым каким-то путем, последовательным, левополушарным. Существует же множество методик за многие тысячелетия существования медицины, разные школы, которые последовательно идут. В современной технологической медицине они хорошо, эти алгоритмы, разработаны. С помощью определенного алгоритма оцениваешь состояние больного, не важно, соматического, психосоматического, и находишь, наконец, место поломки. При этом ты идешь каким-то сложным путем по веткам большого диагностического дерева. Наверное, важным моментом для меня было, что приходится держать в голове десяток таких путей одновременно.
В.: Получается такое внутреннее структурное видение.
А.Ж.: Да, внутреннее структурное видение. Потому что иначе ты зайдешь в какой-то: не тупик, но иногда не совсем правильное решение находишь, а потом долго нужно будет искать путь, чтобы выбраться и тебе, и больному из того места, куда вы зашли. А если у тебя есть одномоментное движение ко всей кроне (ну, не ко всей, к тому участку, где находятся проблемы), ты, в общем, достаточно легко можешь с листика на листик перескочить.
В.: То есть это то, что происходит у вас внутри, и достаточно быстро:
А.Ж.: Да. 
В.: Вы осознаете эти процессы, или они приходят частью как интуиция?
А.Ж.: Конечно, как интуиция. 
В.: Но развертывается эта интуиция именно так, как вы описали? Движение:
А.Ж.: Это привычка, да. Примерно так. Дело в том, что были же работы в Америке, специальные. Там же достаточно четко, механистично, и, наверное, в большой степени правильно поступают. Они пытаются исчислить гармонию цифирью. Поставили правильно вопрос: что значит хороший диагноз? Собрали несколько десятков хороших диагностов: Примерно, как Нейролингвистическое программирование в свое время возникло. - Собрали хороших психотерапевтов, изучили, как они работают, получили методику. И тут точно так же собрали определенное количество хороших диагностов и выяснили, что, в общем, конечно, никаких специальных способностей к диагностике не существует. Существует наработанный очень большой опыт и умение им воспользоваться. Опыт как личный, так и литературный, методический. И во многом на этом основана современная система подготовки тех же самых американских или западных врачей, просто достаточно четко они обучаются алгоритму познания и большому количеству всяких диагностических мероприятий.
В.: Но вы можете сказать, что есть некое прямое видение, именно видение?
А.Ж.: Оно возникает на основе очень большого объема информации, которая в тебе находится.
В.: Как это происходит?
А.Ж.: А оно происходит совершенно фантастическим образом. Самое главное, что оно включается, только ему надо верить. Я, например, однажды поймал себя на том, что диагноз "истерия" я ставлю по интонации врача приемного покоя, который звонит мне на отделение. Говорит, привезли молодого человека в состоянии комы. Почему-то я по интонациям голоса уже неоднократно ставил диагноз, совершенно расходящийся со всеми предшествующими. Понятно, что он являлся передаточным звеном между пациентом, голос по телефону, и мной.
В.: То есть вы устанавливали диагноз не врача, а привезенного?
А.Ж.: Да. Привезенного. Понятно, что просто врач входил в то состояние, в которое его вводил пациент, а по интонациям голоса оно было понятно.
В.: Такая индукция состояний. Интересно.
А.Ж.: Это достаточно обычная вещь. У меня есть на отделении такая пожилая заведующая неврологическим отделением, которая ставит диагноз, когда ей говорят, что привезли того-то, и она говорит: да наверное, с тем-то. И это попадает в 90% случаев. У нее огромный опыт. Она не задумывается, не думает, почему, как, что, - потому что она уже в солидном возрасте, у нее есть это прямое видение китайских мудрецов, которые не говорят, что они там видят, но важно, что говорят правильно. Но за этим стоят годы и годы. Вот в чем дело. Конечно, на случайной почве это не появляется. Просто некоторые люди обладают такими способностями достаточно рано. И если они позволяют себе верить своей интуиции, то на основе того материала, который в них заложен: А в них заложено что? в них заложены, в первую очередь, они сами. Собственно, каким образом мы понимаем собеседника, ставим диагноз? Как работают большинство экстрасенсов? Они работают с какими-то непонятными сущностями. Но понятно же, что и непонятные сущности лежат все в них. Они отзеркаливают состояние того, с кем работают, пользуясь доступными сенсорными каналами, а дальше уже с себя считывают то, что есть.
В.: И таким же образом воздействуют:
А.Ж.: И таким же образом воздействуют через какой-то там канал, опять же сенсорный, нормальный. Других-то никто не нашел. Как их ни называть. Но другое дело, что системоописание вот это вот их - оно может быть проще, эффективнее и во много раз технологичнее, чем какая-нибудь формальная система описания сложных каких-то методик.
Ну, и вот то же самое с диагностикой. Диагностика требует большой наработанности, в том числе и по литературе: Сейчас очень, конечно, большим подспорьем к этому является Интернет, медицинские базы данных, которые позволяют оценить даже единичный случай. Например, в Америке с семьдесят второго года существует большая медицинская информационная система, в которую каждый больной вносится. И вот если бы какой-то единичный случай, он, соответственно, там находится, у тебя второй возникает. Бывают редкие случаи. Несколько интересных заболеваний были открыты в 70-х годах. Они и раньше существовали, но никто не сообразил, что можно их описать. Поэтому, конечно же, нужен большой объем информации и умение им воспользоваться. А уже индивидуальные технологии, конечно, отличаются, они у каждого свои. Кто-то следует одной школе, кто-то - другой: Примеров можно приводить много. Вот у меня несколько примеров, самого всегда умиляли, в частности, такого магического как бы воздействия. Есть среди неврологических заболеваний такие очень характерные лицевые боли, в невралгии, несколько разных вариантов, их штук 5-6. И вот одна из разновидностей, она бывает преимущественно у мужчин. И вот однажды я сидел на дне рождения на чьем-то. И ко мне приходит дальний родственник, молодой человек, который говорит, что его беспокоят вот эти безумные боли, по 5 раз в день, сильные приступы, минут по 10. Он вынужден на работе, где он - руководитель, уйти в отдельный кабинет, в уголочек забиться, посидеть, после этого они проходят. И у него это уже на протяжении полутора лет, и учащаются в последнее время. И я с ним поговорил на кухне. Какой-то шум вокруг, день рождения идет. Объяснил, скорее всего, к какому типу болей это относится, рассказал о двух видах возможного лечения, сказал, что чаще это замыкается все-таки на некоторую проблематику психологическую. Так это все вскользь, по ходу дела было. В общем, ничего особенного-то не говорил. Сказал, чтобы он попробовал какой-то препарат, провел какие-то обследования и пришел ко мне недельки через две-три. Ну, он так и исчез. Потом через полгода провожаю какого-то родственника на вокзале, встречаю его - наш общий родственник. Спрашиваю: "Юра, почему ты ко мне не пришел?" Знаешь, говорит, почему-то после того разговора на кухне у меня они ни разу не проявлялись. Что произошло тогда, я, собственно, не знаю. Видимо, в некотором измененном состоянии это произошло, включилась вот эта вот - перестановка, и его субъективное состояние, которое вызывало подобного рода боли, исчезло.
В.: Но это же была не чистая психосоматика, она имела органические какие-то предпосылки:
А.Ж.: Дело в том, что большинство психосоматических заболеваний имеют органические корни. Но, грубо говоря, если человек с суженным коронарным сосудом будет давать максимально возможные нагрузки физические, или будет какие-то экстремальные психологические нагрузки на себя наваливать, у него, конечно, произойдет инфаркт. Но если он не будет давать себе этих нагрузок, ни таких, ни других, у него инфаркта не будет. Хотя причина, в общем, у него постоянно есть. То же самое с любым другим заболеванием. У человека с абсолютно здоровым позвоночником эмоциональное напряжение вызовет, например, стягивание шеи: Ну, боль иногда короткую. А если у него есть при этом остеохондроз, который, кстати, развился из-за длительного такого состояния чаще всего, то тогда у него вот эта же эмоциональная проблема - напряжение мышц шейных вызовет сильный приступ радикулита, который может длиться месяц и больше. В общем, достаточно обычное явление. Позвоночник ведь - область относящаяся к неврологии. Это, вообще-то, нечто способствующее соматизации. То есть через позвоночник реализуются механизмы перехода из психики в тело. Эта тема, она немножко в сторону. Дело в том, что в медицине, конечно, меня интересует всегда еще одна область. Связь телесного и психического. То есть нашего представления о реальности и того, что происходит с нами как с организмом. Эта связь в действительности, вопреки сложившимся традиционным представлениям иррациональна: Мы понимаем, конечно, что мы целостный организм. Но как-то очень смутно это: А в общем, эта связь же действительно неразрывна. 
Дело в том, что, например, любая эмоциональная проблема - она существует не только в мозгу. Она в первую очередь отражается сразу же на теле. В свое время я как раз с Алексеем Вовком этот вопрос прорабатывал вместе. У нас получилась такая красивая теория в отношении того, что существует так называемая аксиальная мускулатура. Мышцы оси туловища. Вот эти мышцы выражены у рыб. Вот это немножко иррациональное ощущение, когда рыба бьется в руке, оно обусловлено тем, что мы как бы ее начинаем отзеркаливать. Чуть-чуть. Это древняя мускулатура, в отличие, скажем, от мышц рук или ног, она способна к длительным медленным сокращениям. И эти мышцы располагаются вдоль позвоночника, длинные, короткие, их много-много-много, они связывают косточки и хрящики друг с другом. При этом все это управляется той же самой системой, которая заведует эмоциями, общими установками, стремлениями, и прочее. И когда у человека возникает какое-либо переживание, он естественным образом меняет выражение лица (это тоже та же мускулатура) и позу. Возникает другая жизненная позиция. Позиция и поза - это недаром однокоренные слова. Причем интересно, что, видимо, разного рода проблемы отражаются на разных уровнях позвоночника. Эмоциональные проблемы - это ваша шея, личностные проблемы - это больше грудной отдел, а работа - это больше поясница. Причем не важно, какая работа - физическая, не физическая. Очень четко видно, когда у человека возникает, скажем, дыра в пояснице, то, скорее всего, это связано с проблемами в области рабочей реализации. И таким образом, через позвоночник происходит постоянная и тесная связь телесного и психического. Мы как бы все время отзеркаливаем наши психические процессы в теле. Причем сейчас я говорю, конечно, со стороны сознания. Психические процессы мы не отражаем в теле, они происходят в теле и одновременно в мозгу, скорее так. Более того, иногда какие-то процессы происходят раньше в теле, чем в мозгу. То есть раньше происходят в каких-то глубоких отделах мозга, которые связаны с телом, потом уже попадают в сознание. Поэтому какие-то подсознательные вещи в теле очень хорошо видны. 
Сразу же такое маленькое лирическое отступление. Эстетическое восприятие - где оно локализуется? Чувство эстетическое?
В.: Где-то в области груди.
А.Ж.: Да, тут где-то, в груди... Спрашивается - почему? Я достаточно глубоко занимался проблемами эстетического восприятия, анализом изображений всяких, и вообще подумывал об эстетическом чувстве - откуда оно берется? Оно же отчетливо физически ощущаемое чувство. Ну, обычно большинство современных традиционных теорий считает, что у нас есть некие как бы образцы красивого, при сравнении данного предмета с которыми мы чувствуем совпадение или несовпадение, и дальше получаем или не получаем от этого чувство удовольствия. Нам показалось, что, скорее, немножко по-другому все происходит. Дело в том, что существует как бы особый эстетический взгляд. Мы можем просто скользяще смотреть на что-то, а можем пристально, именно с точки зрения эстетической оценки посмотреть на любой предмет. У человека с развитым эстетическим восприятием это может действительно любой предмет быть - хоть утюг, там: Понятно, да? Посмотреть именно как-то по особому, с точки зрения его эстетической оценки. Во время этого взгляда происходит отзеркаливание образа предмета в теле. Напряжение определенных мышц, соответствующих. Мы смотрим на дерево, мы даже немножко изгибаемся как бы так, как это дерево. Если мы смотрим на лимон: Ну, сложно сказать, что именно изменяется, но изменяется, между прочим, тоже, такие вещи, потому что действует и цвет: Цвет - это очень древнее, это дорыбья система восприятия. Это даже на не система восприятия, а система мышления. Это вообще отдельный мир. Кстати, тоже интересно. Ну, короче говоря, все компоненты вот этого предмета - они отражаются в нашем телесном "я". А вот это телесное "я", вот эта самая аксиальная мускулатура, тесно, она же поддерживает и дыхание, и все остальное. Темп дыхания меняется. Она тесто связана с центрами удовольствия. То есть ее тонус в том числе управляется и эндорфинными центрами, которые расположены вдоль позвоночника. И если энграмма, которую мы получили на этот телесный образ, совпадает с ранее каким-то зафиксированным в памяти мозговой, мышечной, еще какой-то, образом, который имел в корне удовольствие, то происходит выделение этих эндорфинов, и мы чувствуем физическое удовольствие. А вот старые образы - они же где-то совсем ранне-детские. Поэтому мы нечто новое можем оценить как приносящее те иди иные чувства:
В.: Может быть, еще что-то через коллективное бессознательное?
А.Ж.: Да, так это вот коллективное бессознательное оно и есть. Это то общее, что есть у нас. Оно из ранне-детского, из физического. Просто оно таким образом реализуется. Когда мы шагаем все в ногу и в строю и поддерживаем этот одинаковый тонус и получаем удовольствие просто от поддержки, то срабатывает то же самое. Простейшее на телесном уровне. Причем достаточно простые вещи, примитивные. Это я размышлял над физиологическими корнями. Меня всегда интересовала эволюционная основа таких вещей. Дело в том, что в эволюции был орган как раз у рыб, который поддерживал это чувство, когда рыбы плывут стаей, то боковая линия, органы боковой линии, они замечают как раз колебания воды, и они делают все синхронно. У нас, видимо, нервная система, соответствующая этим органам, существует, но, может быть, она несет какие-то функции эстетические, сложно сказать. Но важно то, что в эволюции это когда-то отражалось. Как цвет, который был формой мышления у тех же самых рыб. Почему близкие по спектральному составу красный желтый - такие разные? Они отличаются не меньше, чем, скажем, красный и синий. А они же совсем рядом по спектру лежат. Физической основы никакой. А физиологическая - огромная. Красный - это цвет крови. И представьте себе морское существо, в море, которое плывет, и вдруг перед ним появляется кровь. Она выделялась, путем длительной эволюции, отбирались наиболее значимые факторы, так, чтоб они были непохожими друг на друга. Желтый верх, красная кровь, черная пещера, синяя глубина, зеленый свободный поиск вперед. Вы представляете, да? Вот эти основные цвета, по моему мнению, например, появились из этого морского восприятия. То есть они отдифференцировались на протяжении миллионов лет до отчетливых отдельных цветов. Совершенствовались ферментные системы. Ведь кроме как в нашем мозгу, в нашем глазу, вот такой резкой дифференцировки разноволновых фрагментов нет. И поэтому, скорее, они сформировались на том уровне, как абсолютно разные, эмоциональные - еще до эмоций, как абсолютно разные целево окрашенные объекты. То есть когда эта рыбка хотела, или еще до рыбки, моллюск, хотел уйти в глубину, он шел к синему. Когда рыба хотела есть, она бросалась к красному. Когда хотела куда-то наверх, вот это "свобода или смерть", желтое или белое наверху. А отъединение и замкнутость - это черная пещера. Независимость. Самое удивительное, что эмоциональные компоненты эти сохранились и в нашей психике. Эти цвета несут отчетливо вот этот самый смысл до настоящего момента. Это к вопросу об эстетическом восприятии. Все вот эти вот древние штуки - они до сих пор работают, и эстетическое восприятие, собственно, на них, наверное, в какой-то степени основано...
В.: Я бы хотел обсудить с вами вот какой вопрос. Работая в реанимации, наверняка постоянно сталкиваетесь с состоянием, когда человек находится в промежуточном состоянии, между жизнью и смертью. Как это отражается на вас? Возникает ли у вас какое-то измененное состояние сознания? Возникают ли какие-то, может быть, видения, может быть, знание, каков прогноз дальнейший? Как это происходит? Как внутренне переживаются эти моменты, когда сталкиваетесь с такими пациентами, которые на грани находятся, или же опыт клинической смерти, переживаете, как это происходит? Наверняка же втягивается какая-то составляющая вашего состояния?
А.Ж.: Ну, правильно. Смерть имеет несколько совершенно разных компонентов, достаточно далеко, кстати, отстоящих друг от друга. Один из компонентов - это чувство страха, когда человек видит чужую смерть. Это страх собственно по поводу своей смерти. Страх трансформации. На эту тему мы тоже думали - откуда может быть страх того, чего мы никогда не испытывали? Ни одно живое существо своей смерти не испытывало. Те, кто испытывали, - уже не живые существа. Они уж никак не могли передать это по наследству. То есть получается, что чувство страха, которое возникает при виде умирающего, и какое-то состояние свое, связанное со смертью, они очень близки, потому что обычно люди, которые чутко переживают состояние другого человека, они так же воображают его в себе. Переживают вот этот страх смерти, которые психоаналитики считают одним из движущих начал в природе, как страх чего-то, чего не существует. Смерти-то, по сути, нет, да? Субъективно. Он просто прекращает жить, и все. Но очень четкий, этот страх смерти, очень многие люди его описывают, он в медицине имеет определенное название: ментальный страх. Он бывает у людей в разных состояниях, в том числе и в относительно безопасном. И, действительно, в ситуации резкой опасности. И связан он с опытом переживания нами самой главной трансформации в нашей жизни - рождения. Конечно, тот страх смерти, который мы испытываем - это возвращение в утробу матери. Включаются все те же самые механизмы, которые когда-то сработали на этот выброс в чуждую злую среду. Это о фиктивности. Самое интересное, что люди, которые умирают по-настоящему, страха не испытывают. Есть такая мрачная вещь - если человек в сознании, я видел неоднократно, человек довольно как-то холодно, мрачновато констатирует, в зависимости от типа, но, в общем, довольно нейтрально констатирует факт: я умираю. И надо сказать, что вот это гораздо сильнее действует, чем внешняя эмоциональная атрибутика. Потому что действует скорее действительно: Вот эта вот констатация, она носит, если философски выражаться, несколько экзистенциальный характер, совершенно как нечто безнадежное. Может быть, поэтому, если удается справиться именно с этим экзистенциальным переживанием, не только в себе, но и снаружи, возникает ощущение некоторой победы над чем-то уж совсем таким: Хотя не знаю, у меня в последние годы изменилось, наверное, видение. Потому что как-то случайно заглянул в паспорт и вдруг понял, что хотя внешне изменился не очень сильно, но фотографии, скажем, 25 лет и 45 лет резко отличаются. И действительно, с какого-то возраста, с какого-то состояния по отношению к смерти возникает какое-то если не смирение, но, по крайней мере, ее приятие как факта. Собственно, это как бы условие существование нас как вида, как человека, как личности. Другого-то и не бывает. Другое дело, что сознание - оно же имеет компоненты, оторванные от физического тела. Социальное сознание, еще какие-то. Их можно описывать как души, если хотите, хотите - можно там описывать в других словах, в информационной технологии. При этом оно, правда, лишено маленького компонентика, такого чрезвычайно важного для каждого человека, как сознание собственного "я". Они когда существуют вне тела, вот эти компоненты, они этого осознания собственного "я" лишены. Но это, в общем, я думаю, не так страшно. Так что в общем сознание так или иначе какое-то может где-то находиться. И мы его реализуем во внешнем плане.
В.: Все-таки о самих моментах, когда вот вы работаете, и на ваших глазах уходит человек - что происходит с вами, и можете ли вы своим состоянием как-то его вытащить? Какое-то взаимодействие там происходит?:
А.Ж.: Я понимаю. Дело в том, что эти моменты достаточно технологичны. Они технологичны на современном уровне знания до подробностей. Интуиция включается только на уровне необходимого для ускорения и уменьшения технологии. Собственно, она и работает все время на это. Или технология включается в поддержку интуиции. Сложно сказать. И что касается самого человека, то тут важнее другое состояние. По-моему, здесь воздействие имеет значение на уровне до входа в это необратимое близко к смерти. На том уровне это срабатывает скорее на уровне интуиции, на уровне подключения к сознанию. При разных болезнях это по-разному. Но понятно, что при травме человек на шаг до пропасти, какое-то сделать изменение в нем или в самом себе - это не имеет большой разницы, умение воздействовать на другого и умение воздействовать на самого себя, в общем, близки. Просто бывают больше экзоориентированные и больше эгоориентированные. Очень часто ведь бывает некое предчувствие, которое заставляет остановиться за шаг. Однажды я шел и в шаге передо мной больная сосулька с крыши упала. Я зачем-то остановился, притормозил, а она упала. За шаг, буквально. Или еще случай: ко мне обратился за советом режиссер, приятель, у которого травматическая эпидемия на курсе. У него из двадцати студентов четверо получили тяжелые травмы, переломы, со всеми вытекающими последствиями. Совершенно очевидная ситуация. Они на первом курсе вступают в начало актерского пути. И они пытаются освоить движение как способ передачи какого-то состояния эмоционального. При этом они забывают о том, что движение служит для нормальных целей. Идти, держаться на ногах, стоять: И когда они выходят, не отключившись от этой передачи эмоционального состояния на улицу, они все так же продолжают играть на скользком льду, еще где-то. И естественно, получают травмы. Опытный актер - он всегда живет в фантастическом мире искусства, но на реальных ногах. И поэтому он травмы и не получает. Я ему как раз вчера буквально это объяснил. Понятная совершенно ситуация, которая технологически легко устранима. Им просто нужно задавать задачи не образности движения, а достижения некоторой цели. Если задавать задачу достичь какой-то цели образно расцвеченным движением, то вероятность каких-то травм низка. То есть, короче говоря, если он будет знать, что ему надо пройти на сцене, дойти дотуда, при этом как "кто-то", такой-то герой, то это будет гораздо лучше, чем просто идти по сцене, как какой-то герой. И то же самое с заболеваниями. Есть какой-то порог в каждом заболевании, когда на человека можно воздействовать, может он воздействовать, или могут окружающие воздействовать. Я имею в виду не медикаментозно. Сделать такое маленькое движение, маленький толчок, который его удержит на поверхности. Некоторые люди фантастические демонстрируют способности такого выживания. Вот у меня есть свежий пример, не из моей практики. У меня есть родственник, у него лимфолейкоз хронический, который поступил в больницу три недели назад в таком состоянии, что мне сказали: проживет неделю максимум, а, скорее всего дня три осталось. Совсем был без сознания. Для лейкоза это действительно: Но с такой волей жизни. Короче говоря, через неделю он начал выходит, вчера позвонил: Вышел, встал. Таким образом, сам, своей собственной какой-то волей и усилием, и думаю, что волей и усилием родных, которые в самый критический момент были рядом с ним. Дело в том, что у них нет ощущения его смерти. У его родственников нет ощущения его смерти. Они еще не смирились с этим. Когда они продемонстрировали, а они с ним в довольно близких отношениях, - он за это ухватился. Не знаю, что там произошло с иммунитетом. Понятно, что это на фоне мощного лечения, и прочее, но те гематологи, которые проводили лечение, они имели большей частью отрицательный опыт. И конечно же, умение использовать все компоненты в технологи выживания, в том числе интуитивный, и какой угодно, и доверять всем компонентам - из этого и складывается, собственно, выздоровление. Ну при этом, конечно, нужно владеть самыми обычными технологическими вещами. 
То есть владение инструментом - любым инструментом (разумом, скальпелем, иглой), оно должно быть на уровне владения своей рукой. Потому что очень часто сознание человека оторвано от тела. Он, собственно, не знает, что с ним происходит. Тело живет своей жизнью. Мозг, разум, вернее, живет своей жизнью. Вот это объединение тела и разума, которое и существует в реальности, оно, по-моему, и должно существовать, по сути, в любой профессии. Особенно связанной с взаимодействиями. Если к этому, как у хирурга, прибавляется инструмент, значит, инструмент должен быть практически частью тела. Как фехтовальщик двигает концом шпаги, а не рукой. Фехтовальщик - он чувствует. То же самое хирург. Или художник. Он же не задумывается о том, что кистью делает.
В.: Можно ли так обобщить все, о чем мы говорили - из каких компонентов все-таки складывается магия в медицине?
А.Ж.: Трудно сказать. В первую очередь, целостность восприятия себя, пациента и вашего с ним взаимодействия. Наверное, так. Дело в том, что очень многие экстрасенсы этим страдают. Они все время абсолютизируют один из этих компонентов, очень часто получая при этом кучу заболеваний. Например, отзеркалили кого-то и дальше сохраняют в себе этот образ. Дальше понятно, что он вызывает какие-то: В общем, такой нетехнологичный подход. А если учитывать, что взаимодействие - это всего лишь взаимодействие, и длится оно, собственно, то время, пока ты с ним находишься, с человеком, как автобус приходит тогда, когда он приходит, а если ты будешь дергаться до его прихода, переживать, что он ушел, - это абсолютно нерационально и болезненно, и, соответственно имеет неблагоприятные последствия. То есть совпадение места, времени и инструмента. И все.
В.: Ну, вот еще, пожалуй, за кадром осталась такая сакрально-магическая категория, как любовь. Любовь, или эмпатия, или сопереживание.
А.Ж.: Дело в том, что завтра, послезавтра мы в галерее "Борей" намечаем весенний праздник, посвященный любви как чувству. Эти праздники мы отмечаем уже с прошлого года, традиционно. Летнее солнцестояние. Осенний праздник, посвященный смерти. Зимнее солнцестояние. И вот сейчас начало начал - любовь.
В.: Первого марта.
А.Ж.: Решили первого марта. О чем сейчас и думаю, последние дни. Любовь - это:
В.: Любовь именно в применении к профессии, к творчеству.
А.Ж.: Понятно. Дело в том, что: Что испытывает человек, когда он влюблен? Он испытывает целостное, абсолютно такое всеобъемлющее ощущение. Вот то, что я сказал, назвав словом "целостность", по большому счету, если добавить активный эмоциональный компонент, и будет называться любовью. По большому счету, между ними мало разницы. Это просто как бы названия меняются в зависимости от цели, установки. Все время говорить о любви к пациенту слишком: пошловато, что ли.
В.: Да. Согласен.
А.Ж.: В общем, конечно, то состояние некоторого слияния с миром, состояния слияния с другим человеком, в той или иной степени, приятия или неприятия. Ты же, в общем, любимого человека принимаешь. А своим неприятием ты часто воздействуешь на него достаточно сильно тем, что вы начинаете приспосабливаться друг к другу, либо отторгаетесь, либо меняетесь в одну и ту же сторону. В какой-то степени характер взаимодействия с пациентом очень похож. Это аналитики всю жизнь описывали, это все говорят, начиная с Фрейда, который говорил, на тему любовных взаимоотношений с пациентками, что пациент гораздо важнее, чем любовник. И эти чувства действительно достаточно близки. Просто мы их называем по-разному, это социально обусловлено.
В.: Спасибо. Целую мозаику всего охватили...

[ Оглавление ]
[ Константин Ковальчук ] [ Олег Бахтияров ] [ Андрей Жуков ] [ Вячеслав Игнатьев ] [ Федор Конюхов ] [ Павел Юлку ] [ Анатолий Смирнов ] [ Борис Стругацкий ] [ Виктор Емельянов ] [ Александр Евдокимов ] [ Владимир Савицкий ] [ Олег Прикот ] [ Николай Юдин ]